В 1980-х годах Нью-Йорк препровождал собой дьявольский ад. Там совершалось наиболее 1 500 тягостных правонарушений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в день. Ночкой по улицам ходить водилось небезопасно, а в метро рисковано ездить даже деньком. Грабители и попрошайки в подземке имелись средним тяжбой. Грязные и сырые платформы чуть освещались. В вагонах водилось неотзывчиво, под ногами валялся мусор, стенки и потолок сплошь возмещены граффити.
Вот что ведали о нью-йоркской подземке:
Выстояв нескончаемую очередь за жетоном, я попробовал опустить его в турникет, но нашел, что монетоприемник испорчен. Близко стоял какой-то бродяга: поломав турникет, сейчас он вызывал, чтоб пассажиры отдавали жетоны собственно ему. Один-одинехонек из его дружков наклонился к монетоприемнику и доставал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры имелись очень испуганы, чтоб пререкаться с этими ребятами: На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!) Большая часть жителей нашей планеты избегали турникеты безвозмездно. Это водилась транспортная версия дантова ада.
Город был в тисках самой безжалостной эпидемии преступности в собственной истории.
Но позже случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко вульгарна на спад. За наиблежайшие годы численность убийств снизилось на 2/3, а число тягостных правонарушений наполовину. К баста десятилетия в метро совершалось теснее на 75 % младше правонарушений, чем в начале. По какой-то причине 10-ки тыщ психов и гопников закончили нарушать закон.
Что вышло? Кто надавил магический стоп-кран и что же это все-таки за кран?
Его заглавие Теория разбитых окон. Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книжке Переломный момент ведает:
Разбитые окна это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность это неминуемый итог неименья порядка. Ежели окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что целым наплевать и никто ни за что не отвечает. Скоро будут разбиты и остальные окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, высылая сигнал целой окружении. Сигнал, призывающий к наиболее суровым преступлениям.
Гладуэлл занимается соц эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не совсем только (и даже не столько) из-за дурной наследственности либо ошибочного воспитания. Большущее значение на него оказывает то, что он лицезреет вокруг. Контекст.
Нидерландские социологи подтверждают эту мысль (источник). Они провели серию любознательных тестов. К примеру, этакий. С велосипедной стоянки около магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили маркетинговые листовки. Замерзли следить сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стенка магазина, около тот или иной припаркованы велики, водилась совершенно девственной.
Листовки бросили на мир 33% велосипедистов.
Далее опыт повторили, предварительно размалевав стенку бессодержательными рисунками.
Намусорили теснее 69 % велосипедистов.
Но вернемся в Нью-Йорк в эру бешеной преступности. В центру 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось управление. Новейший директор Дэвид Ганн начал занятие с борьбы против граффити. Нельзя произнести, что вся городская общественность обрадовалась идее. Юноша, займись суровыми вопросцами техническими неуввязками, пожарной сохранностью, преступностью Не растрачивай наши средства на ерунду!) Но Ганн был настойчив:
Граффити это знак краха порядка. Ежели начинать процесс перестройки организации, то главной обязана замерзнуть победа над граффити. Не выиграв данной нам битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы ввести новейшие поезда ценою в 10 млн. баксов каждый, но ежели мы не защитим их от вандализма знаменито, что получится. Они продержатся один-одинехонек на днях, а позже их изуродуют.
И Ганн отдал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий на днях. Для нас это водилось как религиозное действо, говорил он позднее.
В баста маршрутов определили моечные пункты. Ежели вагон прибывал с граффити на стенках, картинки смывались во период разворота, в неприятном случае вагон вообщем выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с тот или иной еще не смыли граффити, ни при каких обстоятельствах не смешивались с незапятнанными. Ганн доносил до вандалов точное послание.
У нас водилось депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночкой, говорил он. В основную же ночь появились тинейджеры и заляпали стенки вагонов белоснежной краской. На надлежащую ночь, иной раз краска высохла, они пришли и обвели очертания, а спустя день все это раскрашивали. Другими словами они трудились 3 ночи. Мы ожидали, иной раз они окончат свойскую работу. Позже мы брали валики и все закрасили. Юноши расстроились до слез, но все водилось закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для их: Желаете издержать 3 ночи на то, чтоб обезобразить поезд? Приносите. Но этого никто не увидит
В 1990-мтр году на должность начальника транспортной милиции был нанят Уильям Браттон. Заместо того, чтоб заняться суровым тяжбой тягостными правонарушениями, он вплотную взялся за безбилетников. Отчего?
Новейший начальник милиции веровал как и тема граффити, большущее число зайцев могло водиться сигналом, показателем неименья порядка. И это поощряло совершение наиболее тягостных правонарушений. В то период 170 тыщ пассажиров пробирались в метро безвозмездно. Дети легко перепрыгивали спустя турникеты либо проталкивались насильно. И ежели 2 либо 3 жителя нашей планеты врали порядок, окружающие (тот или иной в других обстоятельствах не замерзли бы нарушать закон) приобщались к ним. Они решали, что ежели кто-то не выплачивает, они тоже не будут. Тема росла как снежный ком.
Что сделал Браттон? Он выставил около турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали зайцев по один-одинешенек, надевали на их наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась большая ловля. После чего их сопровождали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по основанию предоставленных. У почти всех при для себя оказывалось орудие. У иных обнаружились препядствия с законом.
Для копов это стало истинным Эльдорадо, говорил Браттон. Каждое задержание водилось схоже на кулек с поп-корном, в тот или другой лежит сюрприз. Что за игрушка мне на данный момент попадется? Пистолет? Ножик? Грызть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Достаточно стремительно дурные юноши поумнели, замерзли забывать орудие жилища и оплачивать проезд.
В 1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он отобрал Браттона из транспортного управления и провозгласил шефом милиции городка. Кстати, в Википедии нацарапано, что конкретно Джулиани в первый раз использовал Теорию разбитых окон. Сейчас мы знаем, что это не так. Тем более, награда мэра несомненна он отдал команду развить стратегию в масштабах итого Нью-Йорка.
Милиция заняла принципиально твердую позицию по отношению к небольшим преступникам. Арестовывала каждого, кто кутил и буйствовал в публичных участках. Кто кидал порожние бутылки. Разрисовывал стенки. Скакал спустя турникеты, выпрашивал средства у водителей за протирку стекол. Ежели кто-то мочился на улице, он отчаливал прямиком в тюрьму.
Ватерпас городской преступности стал резко падать так же стремительно, как в подземке. Начальник милиции Браттон и мэр Джулиани поясняют: Небольшие и незначимые, на главный взор, проступки служили сигналом для воплощения тягостных преступлений.
Цепная реакция водилась остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к баста 1990-х годов стал самым безопасным мегаполисом Америки.
Магический стоп-кран сработал.
На мой взор, Теория разбитых окон достаточно многогранна. Можнож использовать ее к различным областям жизни: общению, воспитанию деток, работе В должно посте я изображу, какое отношение она обладает к гармонии с собой и миром нашему мироощущению и способу жить.
Гармонии для вас!